Дынников Виктор Павлович

Жанрист, пейзажист, портретист. Художник мыслит категориями плоскостных цветовых пятен, обобщенных,  изысканно-декоративных, эмоциональных, напряженно-символичных.     Работая над портретом, Дынников  безошибочно умеет подметить в натуре характерное, и передать это на холсте.   Важным  аспектом творчества  художника является присущий только ему  живописный стиль.

                               Виктор Дынников  Живопись.Графика. – М.; Зебра Е, 2009

  Творчество В.П. Дынникова-сегодня открытие. Он оставил после себя огромное наследие. По мере знакомства с этим разнообразным материалом -живописью на холстах и картонах, пастелью, гуашью, рисунками — становится ясно, что ушел из жизни большой художник. Ушел в пору, быть может, своего наивысшего взлета. В последние годы Виктор Павлович плохо слышал, ему трудно было говорить, но он продолжал приходить в свою мастерскую, кажется, торопясь осуществить свои жи¬вописные замыслы. Бесконечно варьируя простые, знакомые предметы, бесхи¬тростные пейзажные мотивы, он каждый раз с какой-то молодой страстью и экс¬прессией затевал новую цветовую игру, находил неожиданные живописные ходы; приводя в согласие и тончайшим образом гармонизируя цветовую насыщенность, он торопился сообщить нам нечто важное, нечто новое, чего мы еще не знали. «… О боже, что я вижу! Куда я попала? Художественные открытия Матисса, Модильяни, Малевича впитаны и переработаны Дынниковым в свой собственный художественный стиль. Завораживают его натюрморты: здесь яблоки и груши похожи на притаившихся мышей, готовых при малейшей опасности улизнуть с холста; здесь вазы, чайники, бутыли, как в сказках великого датчанина Андерсена, живут своей тайной жизнью, они лишь поэтические элементы, метафорическое смешение и смещение которых и создает их поэтику. Пейзажи Дынникова, по моему чутью, рождавшиеся воображением художника, сродни его натюрмортам. Его цветы и деревья растут у нас на глазах… Час проходит молниеносно, и я погруж¬юсь в состояние полугипноза. На вопрос о чае только машу рукой, с трудом сдерживая слезы от потрясения увиденным, подсознательно чувствуя, к чему прикоснулась и какой это важный момент в моей жизни…» (Озерова-Педерсен. Дания)
Слезы восторга по поводу своего творчества Дынников видел нечасто, обычно -отчаянное воинствующее неприятие. И тогда, не тратя время на бессмысленные дебаты, Виктор Павлович добродушно объяснял: «Это мазня!» Он, как никто, знал цену этой «мазне». Читая его дневники, стихи, записи, записки на полях рисунков, воспоминания, в которых Дынников пытался осмыслить и сформулировать вектор своего творчества, понимаешь, как напряженно он жил, отдавая себе отчет в пережитом и созданном, сознавая ответственность за работы, которым художник дает своего рода права гражданства. Независимый бунтарь с седыми кудрями до плеч, он получил прозвище Принц Датский. За внешний облик и за тот угадываемый гнет вечных вопросов: быть или не быть, каким быть и как? «Как возвести ту ясную логическую систему личных ориентации по отношению к частностям пластики. Моих именно ориентации, с выбором и решением по этому выбору. С выбором формата, с выбором в формате пластической схемы, с работой этой пластической схемы по сути того, что хотелось бы выразить… Такая каша, такая живая неизбежная каша, встречает любого, и никто не сможет отделаться от поисков фразами типа: «Как получится, так и хорошо». Такого не может быть, такое не нужно никому — все с определенностью и всегда с ответственностью за именно этот выбор, за именно это решение, с ответственностью за любое прикосновение к жизни».
После школы и службы в армии Дынников поступил на художественно-графический факультет Краснодарского пединститута. Проучившись три года, он бросил все и уехал в Ленинград. Ему хотелось получить основательное художественное образование.«Удалось то,что желалось, сделалось, как хотелось. Я стал студентом Академии художеств!» Выполненный Дынниковым при поступлении в Академию рисунок натурщика еще долго висел в приемной комиссии в качестве образца.
«Виктор легко и свободно усвоил академические премудрости, — вспоминает Петр Зверховский, которого связывала с Дынниковым сорокалетняя дружба, и весьма трудно было представить, что он так же легко и свободно расстанется с академическим прокрустовым ложем,
1 Здесь и далее приводятся тексты из неопубликованных дневников В. Дынникова
чтобы найти свою собственную песню и спеть ее полным, чарующим голосом…»
В197Ог., после окончания Академии, В. Дынников приезжает на работу во Владимир. Как он напишет позже: «Божий уголок, насквозь симпатичный и ладный…» И начались годы испытаний на прочность. Не было жилья, нужна была мастерская. Нужны были ясность и смысл личной творческой работы. «Мои поиски и поиски моих товарищей приветствовались далеко не всеми. Поисковое творчество не вписывалось в жизнерадостную систему того, что называется «Владимирской школой пейзажной живописи». Мы им не подходили. Талантливые, маститые, они пытались научить, как правильно жить и творить. Но мы были молоды, и у нас было свое мнение».
Дынников упрямо противостоял влиянию «трех владимирских китов». Он шел наперекор течениям, указаниям, рекомендациям, всем своим творчеством отвечая на всегда мучивший вопрос «а что я сам могу?». «Играть свою игру в жизни -значит бескомпромиссно выражать себя, искать правду и не приспосабливаться ни к чему и ни к кому. Чудо сотворения пластического мира — главное. Именно с художником-творцом связано чудо создания, а не копирование уже сотворенного… Найти решение своему восторгу перед тем миром, который тебя восторгает, найти ритмику, найти вплоть до кладки все то, что будет складываться так именно, как переживалось, как хотелось. Чтобы не аукнулось, а родилось». А для этого сотни набросков, рисунков, работ в материале. «Влезаешь в это рабочее мощное состояние и не вылезаешь из него сутками, неделями, до очередной случайной встряски, вроде-«на выставку, просим на выставку…»».
Межвыставочное же пространство былс заполнено «охотничьими контактами -поисками того, что еще не нашел».
Дынников затронул множество цвето-пластических проблем. Каждый раз решая новые задачи и с легкостью уходя от того, что состоялось. Его формальные решения свежи и изобретательны, какой бы темы он ни касался, даже если это такой жанр, как портрет. Многочисленные портреты, созданные художником, каждый раз удивляют необычным смещением фигур, неожиданными цветовыми обобщениями, свободой трактовок, сохраняя при этом живой нерв. Он работал только по памяти, чтобы собрать воедино случайности: 1 «Мое кредо сложить случайности в общее, но не выкидывать. Без этих случайностей получится живая мертвечина».
Он не воспроизводил форму, а «выращивал» ее на листе, холсте: «Выращу красивую, пластичную, связанную, живописную, именно выращу… Потому что, в отличие от природы, авторские задачи ставятся лично, решаются лично, разделяют лично… Одно из условий решения в пластике проблем предметного мира -преобразование предметного мира в качество, которое ощущается каждым по-разному, я имею в виду ритм в пространстве и времени, ритм движения на формате». Он умел сказать многое в малом, но всегда стремился донести чашу наполненной, не расплескав живых чувств. «Любой рисунок для меня-это отображение духовной деятельности, любая живописная работа — это мысль, выраженная в цвете. И мысль эта должна быть обязательно живой, царапающей равнодушное, успокоенное сознание». Тематически работы Дынникова традиционны: пейзажи, портреты, натюрморты, но некая единая установка на выразительность пластических средств, метафоричность, дерзкое цветовое обобщение делает его букеты похожими на портреты, натюрморты — на пейзажи и наоборот. Что бы он ни писал, это скорее портреты его собственной души, которая не устава¬а трудиться, наполняя его работы каким-то вневременным смыслом. «Выражая то, что тебя беспокоит, то, что «накатило», находя этому форму во всевозможных редакционных ходах, вырываемую художником прямо из сердца вместе с красками…» Красками, которые переплавлялись в работах художника в абсолютно узнаваемый «фирменный» дынниковскии цвет. Космический дынниковскии синий, сиреневый красный, черный. Художник свободно работает во всех цветовых регистрах, от пепельно-сдержанной гаммы до предельно звучных аккордов, добиваясь качества звучания цвета. «Решение задачи, связанной с цветопластикой, -та живописная, мощная, наполненная живым чувством решенность, в которой колера начинают играть совершенно не свойственную им роль. Важно относиться к качеству цвета как к программе. И про¬грамме аршинной!!!»
Он мыслил цветом, и мир был большой палитрой. Любопытен его путевой днев¬ник, привезенный им из поездки к сыну на Камчатку. Стр. т: «До чего же могучий по цвету песок с зеленью и асфальтом после дождичка. А-яй! Серый теплый (охра плюс фиолет)». Стр. т. «Ритм — большая из задач. Масштабы соотношений настраивают общую цветозависимость. В зеленых (теплых) серое и тоновая закрепленность легким черным. Черным, балда, не красавься!» Стр. з: «Белое -сложно. Через общее. Часовня на склоне — белая на черном. Белая в черном сближаются в тоне. Гамма теплая. Суда на воде — цветные птички. Не пестрить!» Стр. 4: «Никакой рубки дров — мягкая цветопластика, даже в городе. Фиолетовых мало, не складывается фиолетовый в небе — все через земли. И долгая плавка коричневых в серые…» и т. д. Дынников выработал свой язык трактовки поверхности холста — широкий, свободный, раскованный. Но при кажущейся простоте решения работы наполнены сложнейшими цветовыми аранжировками.
Дынников с одинаковой страстью работал в пастели, гуаши, угле, придавая материалу огромное значение часто варьируя один и тот же мотив в разных материалах, он искал наибольшее соответствие своим мыслям, чувствам, пластическим ощущениям, меняющимся во времени. «Совместимость нерасторжимого — самого автора, мира, воздействующего на автора, и материала», — записывает он в дневнике. «Материальная новость -материал пастель, к которому привязал меня П.Дик. (П.Дик- В. Дынников-тема отдельная.) Разных качеств сухая или масляная, была потихонечку вовлечена в круг привычных моих забот. Новый материал обычно усложняет жизнь художника, потому что каждый материал брыкается, чудачится и издевается над бедным автором по-своему. Обрушивая на голову каждый раз все заново, потому что каждый раз материалу нужно прижиться, вложиться и сродниться. Начиная с того, что ты руками, а потом сердечком этот самый материал прокручиваешь». Трудно отнести его пастельные работы к графике. Он окунулся в этот материал со всем своим предыдущим живописным анамнезом, добиваясь и большого обобщения, и цветовой свежести, и неожиданных образных решений, и удивительных живописных интриг, и новых трактовок привычных тем. Ладные по цвето-тональным отношениям, звучащие свободно — то мощно, то нежно, обладающие исключительными художественными качествами, они стали сегодня своеобразной визитной карточкой художника.
Жизнь напряженная, духовная и внешняя как-то плохо сопрягались. Была ма¬ериальная неустроенность, которую он замечал разве что когда не на чем было писать. И тогда он писал на обеих сторонах холста, картона, часто записывая свои ранние работы. Творчество и жизнь были для него синонимическими понятиями. Под «заботами» и «проблемами» он подразумевал проблемы пластики, формы, цвета, под «материальным» — материалы для работы. В своих воспоминаниях о детстве он пишет: «В целом место проживания достаточно глухое, диковатое.
Понятно, что в этом месте никаких ро¬кошеств, никаких благ материальных, я имею в виду краски, бумагу, карандаши, что-нибудь годящееся, скажем, для графической работы, о которой вообще никаких представлений не имелось».
Материальное же в обыденном смысле его интересовало мало. Зимой он ходил в валенках и калошах. И в любое время года носил в сумке яблоки, которыми одаривал учеников и знакомых. Он был нездешним. Так и говорил о себе: «Я не¬здешний, я уникальный географический, поскольку родился между Азией и Евро¬пой». Эти слова в полной мере можно отнести и к творчеству Дынникова, кор¬ни которого в европейском живописном, пластическом наследии XX века, отече¬ственной классической школе, россий¬ской ментальности и владимирской земле, которую он любил, видел и трактовал по-своему.
В1989 году состоялась его первая полноценная персональная выставка во Владимире. «Первая персональная и первая ясная и жесткая разборка, нахлобучка с итогом: выставку, уже развешенную в зале Дома художника, -закрыть. «Дабы пресечь распространение крамолы». Закрыть стендами, не пускать никого до разборки. Мотивы разборки непонятны. Никто ничего не сообщает — просто проверить, просто выяснить какие-то неясности, предположительно идеологического несоответствия. Вердикт был таков: «На выставке нет положительного героя. Бытовизм прет». И дальше, с горечью: «Пластика, прежде всего цветовая, гармония, прежде всего цветовая, ритмичность всего и т. д. — чисто художественные проблемы оказываются, в общем-то, не нужны на этой выставке, при желании иметь положительного героя в советском варианте. Не было ее, этой положительности. Были, как оценили события, всего лишь бытовые моменты».
Юбилейная персональная выставка В.П. Дынникова все-таки состоялась. Однако,  в назначенный час открытия не пришел никто из членов правления и никто из членов Союза художников, кроме трех друзей.
«Тяжелый груз бдительности приговорил бдящих…»
Несмотря ни на что, художник не прекращал своей упорной работы, груды холстов все накапливались, и казалось, что вскоре картины выселят художника из мастерской. Он сам себе был высший суд. «Утверждение души и духа, невзирая ни на какую бытовую погоду, и по¬стоянная духовная грызня — самооценка, саморедактирование, саморост и самоконтроль — как и предписано степенью ответственности за Дар Божий».
Его творчество очень сложно периодизировать. И потому, что он не дружил с датами, и потому, что наследие его пока труднообозримо, и потому, что его всегда мало интересовали внешние приметы времени, и потому, что он рано обрел собственный изобразительный язык, со своим кодексом живописных приемов, им изобретенных, им узаконенных…
«…Сижу дома. Очень тихонечко. На дворе месяц май, зеленый, мягкий, разнообразно нежный, разнообразно колючий.
Уже цветет то, что по идее настораживает сразу, как желтое на зеленом. Цветет, тихонечко двигается «тому, чтобы все стало предельно сдержанным, предельно собранным, предельно выразительным. По поводу гаммы зеленой — до сих пор для меня такая же сложность, как и серая гамма, родная, из своих степей… Сейчас оставшееся время рентабельно и очень спокойно распределить между какими-то очень важными и очень нужными вопросами, жизненными. И прежде всего насыщенными той самой необходимой для меня жизненно пластической программой, без которой суть проживания самому мне не ясна -зачем просто жевать, мне хочется не просто жевать, а просто выдавать, создавать — надеюсь, это будет сказано на моем кресте». В июле В. Дынникова не стало.
«Теплый пепел упал на ладони Голубые взметнулись кони Голубые умчались кони, Золотые засыпав мечты».
                         Л.Яхонтова  искусствовед,член СХ России.